НЕЖДАННОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО АИСТА
В феврале прошлого года я строила большие планы на лето и будущую осень, когда дочке яне исполнится 3 года и ее возьмут в детский сад. Нужно было, во-первых, отдохнуть — хотя бы неделю, впервые за эти три года; во-вторых, закончить и издать, наконец, книгу своей мечты; в третьих, вернуться в мир взрослых людей!..
Но в начале марта у меня появились страшные подозрения, которые я поначалу отметала под девизом «этого не может быть никогда!». Тем не менее, мне пришлось купить тест на беременность — просто так, на всякий случай, чтобы убедится, что это не «оно»! Икогда на следующее утро он показал две полоски, я все еще отказывалась верить. Яведь предохранялась, была убеждена, что если женщина серьезно относится к этому вопросу, то все будет по плану. Кроме того, это было несправедливо «свыше»: я только что стала приходить в себя после длительной послеродовой депрессии, только недавно соседи перестали ужасаться моему истощенному виду.
дело в том, что Яна, едва родившись, попала в детскую реанимацию, очень далеко от роддома, в котором осталась я. Потом были поездки рано утром к ней в больницу, где она лежала среди таких же крошечных новорожденных и где мне все время приходилось оставлять ее и уезжать домой. Такое испытание не проходит бесследно для психики. В итоге я почти не спала в течение восьми месяцев: боялась уснуть. Аэто в сочетании с высокой нагрузкой, диабетом и постоянной тревогой за ребенка может довести человека до дистрофии. после двух лет тревога стала проходить, у меня появилось ощущение покоя и радости. Ивот…
я пошла на узи. врач сначала не видела ничего подозрительного на мониторе, и я вздохнула с облегчением. но потом — «а, вот вижу. да, есть беременность, просто срок очень маленький, недели 2-3. но, к сожалению, она у вас уже самопроизвольно прерывается. Отслойка хориона». — «Что это значит?» — спросила я. «Значит — началось самопроизвольное прерывание беременности, иначе говоря — выкидыш».
Я была в полном смятении. Наверное, это и хорошо, что самопроизвольное. Значит, все будет так, как я хотела — спокойная, свободная жизнь. Врач что-то написала и подала мне: «Это направление на госпитализацию, и не затягивай с этим». — «зачем?» — испугалась я. «надо делать «чистку». я едва не упала в обморок. «Какую чистку? Оно же… самопроизвольное!» — «правильно. и если не прервать беременность хирургическим путем, может быть сильное кровотечение». — «может быть, она сама прервется и вся выйдет?» — спросила я заплетающимся языком. «К сожалению, нет».
Я была в ужасе: ложиться в больницу на операцию! Как же я могла оказаться в таком положении! Кроме всего прочего, мне совсем не хотелось ложиться в долгопрудненскую больницу — я бывала в этом стационаре в качестве сопровождающей, и там было плохо, очень плохо; хуже, наверное, была только мрачная инфекционная больница № 3 в омске, куда я попала в 987 году… смрад, темнота, нищета и почти полное отсутствие врачей…
Взяв себя в руки, я позвонила врачу-эндокринологу Наталье Арбатской, которая вела мою прошлую беременность. Раз уж нельзя обойтись без этого «прерывания» — нельзя ли хотя бы сделать его в роддоме -ой Градской больницы, где врачи знают, что такое диабет. Оказалось, что нельзя — на прерывание там не принимают. но я узнала координаты хорошего медицинского центра в москве, где можно было сделать все в нормальных условиях.
Я поехала туда на следующее утро. Меня знобило от стресса, в голове вертелось слово «кровотечение» … Медицинский центр мне понравился: чисто, красиво, сотрудники улыбаются и успокаивают. Но как только врач услышала, что у меня диабет, она перестала заполнять мою карту и сурово посоветовала мне обратиться все же в местный стационар. «у нас нет условий для того, чтобы обеспечить вам необходимый уход, — сказала она. — Почему Вы сразу не сказали, что у вас чума?» нет, она, конечно, сказала «диабет», но прозвучало это именно так.
Я вернулась домой, собрала вещи и пошла в приемную нашей больницы — она находится как раз напротив моего дома. мужу пришлось взять отпуск за свой счет на несколько дней. попрощалась с малышкой и пошла за нянечкой куда-то наверх по темной лестнице. Отделение гинекологии было на ремонте. и все же оно работало: в коридоре в тумане строительной пыли рабочие долбили стены, а в палатах лежали пациентки, и врачи оперировали в операционной. впрочем, в палате, куда меня определили, было уже чисто и тихо. врач Т.м. спокойно объяснила мне, что ничего страшного со мной не сделают, сама операция занимает минут пять, в течение которых я буду спать, а потом мне надо будет дня три полежать в отделении для наблюдения за мной.
Я смирилась, только попросилась уходить на ночь домой, потому что у меня маленький ребенок — мне разрешили. В тот же час меня отправили на узи. я удивилась — ведь мне делали его только вчера, но Т.сказала, что надо посмотреть на здешнем аппарате. поднялась на седьмой этаж и засела в очереди. спустя полтора часа меня приняла врач мишина. она стала смотреть меня прибором и удовлетворенно кивать головой — очевидно, ей нравилось то, что она видела. «да, беременность 3 недели, — говорила она, — все хорошо, развивается соответственно сроку… а с чем вас положили?» — «сказали, «самопроизвольное прерывание, отслойка хориона». — «вот как? нет, я не вижу ничего похожего, хорион на месте, вот, можете сами посмотреть, никакой отслойки и прерывания нет. Вы хотите сохранить беременность?» — «да!» — сказала я.
Нет, конечно, я не хотела снова становиться мамой, но прерывание было для меня хуже всего, и я необычайно обрадовалась, услышав, что все в порядке. Тут врач взглянула в мою карту и резко изменилась в лице. «у вас же чума! — воскликнула она. — Почему Вы мне не сказали?» я пожала плечами: «в карте все написано, а вы не спрашивали». я оделась и собралась уходить. но врач Мишина с неожиданным идеологическим напором стала читать мне лекцию. Она сказала, в том числе, что я не должна рисковать собой и ребенком, что диабет — это очень серьезная болезнь (надо же — а я и не подозревала), что я ослепну, а то и умру, а моя дочь останется сиротой — неужели мне ее не жалко. «против абортов, — добавила она твердо, — но в Вашей ситуации это единственный выход».
Я молча выслушала ее и так же молча ушла. с этого момента мое сознание стало раздваиваться: то я приходила в ужас от перспективы опять пережить токсикоз и кесарево сечение и говорила себе, что нормальная женщина не стала бы сохранять эту беременность, но в следующую минуту я уже представляла себе маленького человечка, который у меня родится, и чувствовала прилив вдохновения. и так продолжалось бесконечно.
В палате лежало пять молодых беременных женщин с «угрозой». Оказавшись среди них, среди их разговоров о тошноте, витаминах и ремонте «детской», я остановилась на радостном ощущении своего интересного положения. Разум временно уснул и не мешал мне быть беременной. Тут в палату привели женщину из операционной — ей только что сделали аборт. Две медсестры вели ее под руки, она была зеленовато-бледной и порывалась упасть. Ее положили на кровать, укрыли одеялом и оставили стонать в полубессознательном состоянии. Девушки в палате затаились. спустя час привели еще одну, после обеда еще одну. Мне совсем не хотелось оказаться на месте этих несчастных. впрочем, уже через полчаса они отходили от наркоза, а часа через два уже одевались, прощались и уходили по свои делам. Ивовсе не выглядели несчастными!
Когда я пришла домой, меня опять стали одолевать приступы отчаяния перед лицом новой беременности, кесарева, возможных осложнений, ухода за маленьким ребенком… Ячувствовала себя жертвой и изо всех сил сопротивлялась этому. пять минут — и полная свобода! — говорила я себе. Но внутренний голос усмехался мне в ответ: «сама же знаешь, что не сделаешь этого». меж тем, наутро врач Т.м. ждала меня натощак, с оплаченной квитанцией за наркоз и пообещала разделаться со мной в первую очередь, чтобы я не ходила голодной и без укола инсулина.
Вечером мои моральные мучения достигли предела. я снова позвонила Наталье Арбатской и рассказала о своих сомнениях. единственным весомым для меня аргументом против беремености было то, что я ее не планировала и «сахара» мои в последние три года были далеко не всегда в норме. Но Наталья Юрьевна сказала, что на таком маленьком сроке повышенный сахар крови еще не успел навредить зародышу и если я сейчас же компенсирую диабет, то все будет хорошо. К тому же можно проверить гликированный гемоглобин, сдать анализы, а потом уже принимать решение.
На этом и закончились мои попытки уговорить себя на «прерывание». Серьезных причин «сделать это» больше не осталось. Наконец-то я смогла спокойно уснуть. Кончено, осталось пожалеть себя, даже поплакать над своими будущими страданиями, но можно уснуть без этих душевных метаний.
Утром я позавтракала и пошла в стационар, в ординаторскую. «Принесли квитанцию?» — спросила Т.м. «нет» — «идите скорее платите, уже много времени». — «нет, спасибо. отказываюсь от прерывания беременности».
Врач сдержанно сказала, что я сильно рискую, но решать, конечно, мне. Я провела еще три дня в палате с беременными и бледными «прерывальщицами», потом написала расписку, в которой говорилось, что я добровольно отказываюсь от аборта, и выписалась из больницы. в этот день у меня было праздничное настроение: начиналась весна, солнце припекало, а фирма «ЛайфСкэн» как раз в этот день проводила у нас в городе свою акцию. Собрались наш городской эндокринолог Ольга Анохина, главный детский эндокринолог Московской области Инна иванова, представители «лайфскэн» — люди, которых мне было очень приятно видеть. они радостно поздравили меня с беременностью и пожелали родить мальчика.
А через неделю у меня начался кошмарный токсикоз…
Влада Швец